Джо Спейн — талантливый американский музыкант и композитор, чья музыкальная карьера охватывает более пяти десятилетий. Его уникальное звучание и безграничная энергия на сцене сделали его одним из самых востребованных исполнителей в мире рок-музыки. Сочетая в себе элементы блюза, рока и фанка, Джо Спейн создает неповторимую атмосферу своих выступлений, которая заставляет публику восторженно аплодировать и подпевать каждой его песне. В данной подборке собраны цитаты Джо Спейна.
— Я знаю, Крисси, принято считать, что у бухгалтеров с воображением не очень, зато мы хорошо умеем складывать два и два.
Работа давала ей социальный статус. Она перенесла роды, да, но не лоботомию.
Любовь зла — полюбишь и козла; любовь пройдет, а козел останется.
У вас был секс, больше похожий на месть, чем на последний поцелуй.
Посудите сами: ну кто назовет ребенка своим именем? Разве что человека распирает от тщеславия.
Никогда не думайте о трупах во время еды.
Работа давала ей социальный статус. Она перенесла роды, да, но не лоботомию.
Казалось, он сам ищет себе проблемы, нарочно ведет себя с бабами как говнюк, чтобы они ответили тем же. Может быть, ему хочется боли.
Что может быть хуже женских слез после секса!
Когда кто-то сообщает мне, что не читает книг, я обычно улыбаюсь, киваю и мысленно снижаю уровень умственного развития баллов на тридцать.
Когда копы хватают четверых подозреваемых в преступлении, но знают, что виноват только один, есть простой прием, чтобы распознать виноватого: оставить всех на ночь в участке. И, как говорит полицейский, виновный ночью будет спать. Он знает, что совершил, и спит, чтобы сберечь силы для вранья на следующий день.
Все же, поверь моему опыту, там, где нас нет, не обязательно так уж хорошо.
Всегда считал идиотизмоми переезжать за город, после того как выросли дети. Людям кажется, что они будут наслаждаться покоем, но на самом деле приходит время, и хочется, чтобы вокруг стоял шум и гам. Даже если живёшь один, пусть хотя бы вокруг кипит какая-то жизнь.
С чужими детьми всегда так. Любите их сколько хотите, но в конце концов появится мамочка.
Жизнь. Слыхала, есть такие, кто видят ее как есть. Живут настоящим, не расстраиваются из-за своей незначительности и незаметности в этом неуютном мире, умеют видеть чудо в простом: утренний летний дождь, вечерний зимний снег.
У многих жизнь похожа на отсыревшую петарду.
Я не просила давать мне жизнь, но в итоге это мне предстояло жить изо всех сил, разбираться, что к чему, и кривляться, как дрессированная обезьянка. Школа, работа, секс, брак, дети, жадность, щедрость, гнев, покорность, смерть. Белка в колесе ожиданий.
Тем не менее какой бы заурядной и непримечательной ни была наша жизнь, перед ее концом мы все цепляемся за нее изо всех сил. Какая дешевая ирония!
Похоже на поездку в Нью-Йорк. Все так знакомо по телевизионным передачам и фотографиям, что кажется, будто уже не первый раз здесь. Так же и смерть. Мы давно знакомы заочно.
У нас у всех проблемы. Иногда полезно напоминать себе об этом, что мы не одни такие.
И это ожидание. Бесконечное идиотское ожидание, что все, наконец, как-то славно устроится, как думалось в детстве — когда вырасту.
Они все где-то врут. Это единственное, в чем я совершенно не сомневаюсь. Но, может, нам рано исключать возможность того, что есть еще кто-то, у кого на нее был зуб и кто был у нее дома?
Все, казалось бы, примерные граждане. Лили, школьная учительница, врезала соседке по физиономии. Оливия, логопед на пенсии, заводит молодого любовника, а потом выкидывает трюк с фотографиями. И еще вымогание бесплатных тряпок у Элисон, которая и сама тоже непроста — одному богу известно, что там у них с Холли за душой.
И ты думаешь: «Как, и это все? И это было все?» Надежды, ожидания, переживания, усилия.
Я оказалась на этом свете не по своей воле. Решение приняли мои родители, которым как-то вечером, после Рождества, слегка разгоряченным от подогретого виски, вздумалось опробовать пружины кровати в своем новом доме.
Я вдруг поняла, что всю жизнь боялась этого момента — пока он, наконец, не наступил. Это даже немного приятно: можно больше не бояться смерти. Не о чем больше беспокоиться. Даже если это произошло слишком рано, даже если мое время еще не пришло. Все кончено, можно веселиться по-настоящему.
Если сказать правду о чем-то важном, никто и не подумает, что ты соврал по мелочи.
— Статистически, большинство убийц… Фрэнк фыркнул, перебив Эмму. — Не надо мне приводить цифры. Сам знаю, что большинство — мужчины. Зато если женщине случится кого-то убить, ей проще уйти от ответа, поскольку все знатоки статистики сразу закричат: «Ищите мужчину с окровавленным ножом, оставьте бедную женщину в покое!»
— Да, – согласилась она. – Рутина затягивает, перестаешь понимать, что на самом деле несчастлив.
Я не безгрешна, но никогда не стала бы манипулировать ребенком. Тем, кто использует детей, падать дальше некуда, так я считаю.
Да, она красавица. Холли знала, что красота – это сила. Сила, которой она иногда любила поиграть, раздвигая ее границы, прощупывая, насколько далеко они простираются. Силы никогда не бывает слишком много, это она уже усвоила.
— Думаешь, мы в конце концов разведемся, если будем есть перед теликом? – смеялся Фрэнк. – неужели у нае так все хрупко?
«Наступает этот момент, момент твоей смерти.
За границей хорошую книгу не купишь.
Джордж представлял себе, что, когда другие мальчики мечтали вырасти похожими на Индиану Джонса, Марадону или Акселя Роуза, маленький Рон сызмальства решил лепить себя по образу Хулио Иглесиаса.
После многих разочарований я поняла, что молчаливые мужчины вовсе не глубокие натуры. Просто им нечего сказать.
Никогда мне не нравились мужики , с которыми нужно подолгу возиться; молчаливые, якобы глубокомысленные на втд, хотя какие у них там мысли . После многих разочарований я поняла, что молчаливые мужчины вовсе не глубокие натуры. Просто им нечего сказать.
Самая серьёзная опасность — это потеря страха перед крайностями. Границы расплываются, искажается понятие нормы.
Вот в чем кайф взрослой жизни. Можно самому решать за себя и плевать на всех остальных с высокой колокольни.
Не все из нас половинки. Некоторые из нас — хотите верьте, хотите нет — цельные.
Обычное дело. Судить других легко и приятно.
Вот так Эд унаследовал все. Он получил деньги, но потерял родственников.
Тот, кто сам был в твоем положении, поможет скорее, чем тот, кто знает о нем из учебников и способен только сочувствовать.
Ни одно доброе дело не останется безнаказанным.
А ведь он предупреждал ее — оставь меня в покое. Но Оливия не умела останавливаться.
Мона не любила, когда они ели в гостиной, поставив тарелки на колени. Слишком неопрятно, говорила она, именно с этого начинается распад брака.
У меня так толком ничего и не вышло. Я так и не стала счастливой как полагается
В Альберстауне умели оберегать секреты. На первый взгляд все очень мило, красиво и безгрешно.
– Людям всегда кажется, что они знают, как почувствуют себя в той или иной ситуации, но в действительности редко получается так, как они ожидали.
Если вы не прочь выпить бокал мерло или любите посмотреть мыльную оперу под бургер с жареной картошкой, то быстро достает, когда кто-то непрестанно тычет тебе в глаза своим здоровым и экологичным образом жизни.
Несколько лет назад Фрэнк установил стеклопакеты. Тогда он работал в ночную смену, отсыпаться приходилось днём. Не заставишь же соседей весь день соблюдать тишину, пока он не выспится! Уж лучше принять превентивные меры, чем возненавидеть род человеческий.
Кто сплетничает с тобой – сплетничает и о тебе.
После многих разочарований я поняла, что молчаливые мужчины вовсе не глубокие натуры. Просто им нечего сказать.
На самом деле, переезжай хоть на Луну, все равно пришлось ежедневно по дороге с работы заглядывать к родителям до тех пор, пока они оба не умерли, что произошло через десять лет, в течение одного года.
Эта парочка испортит своих детей, сколько бы они вокруг них ни плясали. Как и все остальные родители.
«одно дело выслушать, а совсем другое дело — понять».
— Зависимость пожирает тебя только тогда, когда ты держишь ее в тайне, – продолжал Адам. – Я это понял, и мне удалось от нее избавиться.
— Я знаю, Крисси, принято считать, что у бухгалтеров с воображением не очень, зато мы хорошо умеем складываем два и два.
Один полицейский когда-то рассказал Эду, что, когда копы хватают четверых подозреваемых в преступлении, но знают, что виноват только один, есть простой прием, чтобы распознать виновного: оставить всех на ночь в участке. И, как го- ворил полицейский, виновный ночью будет спать. Он знает, что совершил, и спит, чтобы сберечь силы для вранья на следующий день.
Лучше уж постепенно урезать общение, чем, забрав вещички и пенсионные документы, внезапно осознать, что работа, на которую ты потратил жизнь, была для тебя всем, а теперь ты этого лишился.
Лили, да стоит ли оглядываться на мужиков, мало ли что кому из них нравится. Делай, что хочешь!
Даже заключённым иногда сложно покинуть свою камеру и выйти в окружающий мир.
Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.
— Это миф, что на телевидении полно людей, которые трахают все, что движется, — высокомерно ответил Джеймс. — Кого же там полно? — спросил Райн. — Циничных уродов.
«… Эд умный, очень любит читать, а это для меня однозначный плюс. Когда кто-то сообщает мне, что не читает книг, я обычно улыбаюсь, киваю и мысленно снижаю уровень умственного развития баллов на тридцать…»
Ярость находит выход в поступках.
Пропало сострадание. А когда кончается сострадание, пора уходить — это понимает любой вменяемый полицейский.
При всём дружелюбии соседки, и Лили, и Джордж помнили народную мудрость: «Кто сплетничает с тобой — сплетничает и о тебе».
Рутина затягивает, перестаешь понимать, что на самом деле несчастлив.
Все всегда почему-то уверены, что они-то всяко лучше тех, о ком рассказывают в новостях.
Одинокое погружение в самые сокровенные мысли и чувства, через десятилетия, классовые преграды, города и веси — всего лишь экзистенциальный анализ человеческого сознания.
Благодаря необычно холодным весне и началу лета поначалу мои дела шли не так плохо — сидела себе в кресле и не спеша разлагалась.
Тяжело принять, когда те, кого любил, оказывается, способны так тебя ненавидеть.
Обычное дело. Судить других легко и приятно.
… его с братом связывала невидимая нить: она просто лежала на земле, когда они не виделись, но при приближении туго натягивалась.
Психотерапевт сказал бы (и он действительно так сказал), что именно отсутствие женщин в жизни Джорджа стало причиной его проблем. Клише, обвалянное в стереотипах.
Вы что, думаете, если я съела бургер и кого-то ударила, то способна и на убийство?
— И да, Мэтт, другой мужчина, живой человек, вдруг обратил на меня внимание, захотел со мной поговорить. Настоящий человеческий разговор, а не только хмыкания, кивки, офисные сплетни и нытье по поводу неоплаченных счетов. И он меня хотел, а мне вообще было плевать, кто он такой, как он выглядит. Я думала об одном: господи, неужели, в конце концов, кто-то заметил, что я вообще существую.
— Ты что, не сдавал выпускные экзамены в школе? — Когда я ходил в школу, ничего такого не было. У нас были каменные таблички и счеты. И христианские братья, которые то и дело лупили нас линейками по рукам, скуки ради.
У меня такое ощущение, что я вдруг проснулась и поняла, что всегда была алкоголичкой. И теперь пытаюсь наверстать упущенное.
Пожалуй, уже все равно, можно и тебе рассказать — у меня было столкновение с Оливией. — Столкновение? — отозвалась Элисон. — Да, — Лили кивнула. — Ее лицо столкнулось с моим кулаком.
И все же, за последние пару лет с Лили что-то произошло. Чем «экологичнее» становился Дэвид, тем сильнее тянуло ее на темную сторону.
Тем не менее какой бы заурядной и непримечательной ни была наша жизнь, перед ее концом мы все цепляемся за нее изо всех сил. Какая дешёвая ирония!
Никогда не думайте о трупах во время еды
Молчаливые мужчины вовсе не глубокие натуры. Им просто нечего сказать.
Однажды кто-то сказал ей, что у людей истощается сострадание. Они выслушают рассказ о твоих проблемах и побегут по своим делам. Никто надолго не задерживается рядом с жертвой.
Загробной жизни нет, но, возможно, есть намеки на то, что во вселенной есть какой-то смысл.
Что ж, раз ей не лень каждый день вставать ни свет ни заря, чтоб наштукатуриться перед работой, стало быть, сил не занимать.
На самом деле Джорджа последнее время интересовали только две цифры — сумма, которую отец ежемесячно переводил ему на счет, и пропускная способность интернет-канала, который связывал его с внешним миром.
Она если кого и убьет, то только в приступе ярости. Могу себе представить, как она хватает кочергу из камина и забивает Оливию насмерть. У воспитанной дамы случился нервный срыв.
Каждая вторая женщина, убитая в Ирландии, — жертва своего сожителя.
Судить других легко и приятно.
Бедные детективы, мне их даже немного жаль. Ни в жизнь не докопаются, кто меня убил.
Уж больно замысловато для убийства. Я бы сказал, уж слишком тонко для нашего времени.
Особая ирония заключалась в том, что ее двойная жизнь вышла наружу благодаря смерти Оливии Коллинз. Вот бы эта интриганка порадовалась!
— Не знаю. Я бы с удовольствием, честное слово. Я только что получила емейл от подругу. Знаешь, что она завтра планирует? Идет рано утром на рейв. Ей тридцать три, и она встает в шесть утра и вместо завтрака идет танцевать. Элисон, приготовься, сейчас скажу самое страшное. Там не будет выпивки.
Она перенесла роды, а не лоботомию.
«Молчаливые мужчины вовсе не глубокие натуры. Им просто нечего сказать.» «Рутина затягивает, перестаешь понимать, что на самом деле несчастлив.» «Любовь зла — полюбишь и козла; любовь пройдет, а козел останется.»
— Не попросишь – не получишь.
Можно подумать, стоило Мэтту задержаться еще на секунду дома с женой и новорожденным ребенком, и весь стройный мир финансового учета рухнет. Мэтт Хеннесси, бухгалтер-спецназовец, всегда готов десантироваться к вам в компанию и по-быстрому разобраться с дебетом и кредитом.
Оказалось, что Мэтт, хоть и не хотел, чтобы сына воспитывали посторонние люди, сам тоже не собирался принимать в этом деле особого участия.
— Чтобы кого-то шантажировать, надо что-то знать, чем шантажировать.
— Кто-то из них мог ее убить. Ирония в том, что, уверен, многие из соседей обрадовались ее смерти. А теперь мы начали копаться в их делах, и у них началось выяснение отношений между собой. Пожалуй, теперь им кажется, что раньше все шло не так уж плохо.
Холли понимала, что сжигающая ее изнутри ярость до добра не доведет. От этой ярости у нее порой мутилось в голове. Ярость находит выход в поступках.
Кто сравнится в хитроумии с лесником, который решил заняться браконьерством?
Холли забавляло, что мать ни разу не спросила ее, зачем она носит зажигалку в кармане своих узких джинсов. Возможных причин только две: или Холли тайком курит, или она пироман-поджигатель, и в обоих случаях у Элисон есть повод для беспокойства. Но кто знает, что творится у матери в голове? Они столько всего перенесли вместе, но иногда она все равно терялась в догадках.
— Думаешь, мы в конце концов разведемся, если будем есть перед теликом? — смеялся Фрэнк. — Неужели у нас так все хрупко?
У бурных чувств неистовый конец.
Любовь зла — полюбишь и козла; любовь пройдёт, а козёл останется.
Он проработал больше лет, чем она прожила, и слишком многого насмотрелся за это время.
Валентинов день — самая жестокая шутка производителей поздравительных открыток. Не все из нас половинки. Некоторые из нас — хотите верьте, хотите нет — цельные.
Жизнь. Слыхала, есть такие, кто видят ее как есть. Живут настоящим, не расстраиваются из-за своей незначительности и незаметности в этом неуютном мире, умеют видеть чудо в простом: утренний летний дождь, вечерний зимний снег.
Дом встретил тишиной и прохладой. Несколько лет назад Фрэнк установил стеклопакеты. Тогда он работал в ночную смену, отсыпаться приходилось днем. Не заставишь же соседей весь день соблюдать тишину, пока он не выспится! Уж лучше принять превентивные меры, чем возненавидеть род человеческий.
— Ну хорошо. Пусть будет так. Пусть я немного с придурью. Но, знаешь, если ты настаиваешь на том, что ты идеальный муж, а проблемы только у меня, ничего хорошего из этого не выйдет.
Фрэнк схватился за голову: как объяснить двадцативосьмилетней, что пятьдесят три — еще не старость?
— Как вы познакомились с моим отцом? — спросила она. — Ему понравились мои булки. Клио резко обернулась. — Что? — У меня польская пекарня в городе.
Фрейзер выглядел слегка виноватым за то, что нарушил вечер, но он всегда так себя вел. Бросить бомбу, а потом отойти в сторонку и с раскаянием смотреть на содеянное.
Всегда ведь найдется такая, правда? Вот все у бабы есть, а ей мало, подавай чужое. Всегда найдется.
Клио поморщилась. Сестра умела говорить таким тоном, как будто все прекрасно, однако при этом «прекрасно» означает, что все ни черта не прекрасно, однако все продолжают улыбаться.
Шестнадцать, на пороге взрослой жизни. И две ролевые модели: Джеймс и Сандра. Боже сохрани.
Жена не отличается острым умом, но, боже, если ей приспичит, то докопается, кто убил Джона Кеннеди.
Никто не понимал, что она в нем нашла: конченый мудило. Переспал здесь с половиной девиц, и, как по мне, морда у него была такая, будто в роддоме его уронили на каменный пол лицом вниз. Но, как говорится, любовь зла и все такое.
Три вместо восьми. Тишина вместо шума. Вместо любви… пустота.
Рон был откровенный бабник. Одевался как бабник. Разговаривал как бабник. Даже пах как бабник. Джордж представлял себе, что, когда другие мальчики мечтали вырасти похожими на Индиану Джонса, Марадону или Акселя Роуза, маленький Рон сызмальства решил лепить себя по образу Хулио Иглесиаса.
Она уже привыкла, что общение с сыном не обходилось без крика, визга, уговоров и выпрашиваний. Кэм стал явлением природы, с которым приходилось как-то жить. Иногда от одной мысли о нем ей становилось дурно.
Вскоре Дэвид начал включать музыку для беременных и полюбил лежать головой у нее на коленях, слушая, как близнецы бултыхаются в околоплодных водах. Он поклонялся ее пузу, как идолу, с поистине религиозным пылом. Она чувствовала себя как яйцо Фаберже. Яйцом Фаберже, которому хотелось, чтобы муж взял его сзади, потому что оно исходило от похоти. Однако муж боялся, что это может повредить детям. Ему было достаточно слушать их.
Лили похоронила маму в восемнадцать, а отца в двадцать четыре и почувствовала, что ее понесло по течению, без якоря семьи и родительского дома. В итоге она погрузилась с головой в работу, надеясь обрести в ней стабильность и уверенность. Как в тряпичную куклу, она запихивала в себя взгляды и идеи и лепила для них соответствующую оболочку.
Фрэнк гордился своими передовыми взглядами: он придерживался мнения, что между мужчинами и женщинами нет никакой разницы и что представительницы слабого пола ни в чем не уступают мужчинам, даже напротив, превосходят их практически во всем. В этом мнении его сначала укрепляла мать, а потом любимая жена Мона.
— Черт возьми, немедленно вернись! — кричала она, бормоча про себя «ах ты засранец». Когда к нему успело прилипнуть это прозвище? Куда подевались «мамочкин котик» и «мой милый мальчик»?
Все всегда почему-то уверены, что они-то всяко лучше тех, о ком рассказывают в новостях.
«Мы всю жизнь знакомы. Как и с большинством мои подруг. Я только теперь поняла, как это связывает. Невозможно измениться, когда люди тебя знают всю жизнь. Любой нехарактерный поступок, и сразу же подумают — или нервный срыв, или вообразила о себе невесть что. Словно засадили в клетку, и вот сиди теперь в ней всю жизнь. И знаешь, в чем ужас? Клетку эту сам себе строишь еще в подростковом возрасте. Даже не подозревая, что это клетка. Начинаю понимать, почему многие эмигрируют. Новая жизнь, можно начать с нуля.»
Все как у нормальных людей: пиво, трепотня о работе и планах на выходные.
Да, она красавица. Холли знала, что красота — это сила. Сила, которой она иногда любила поиграть, раздвигая ее границы, прощупывая, насколько далеко они простираются. Силы никогда не бывает слишком много, это она уже усвоила.
— Я знаю, Крисси, принято считать, что у бухгалтеров с воображением не очень, зато мы хорошо умеем складывать два и два.
Вот в чем кайф взрослой жизни. Можно самому решать за себя и плевать на всех остальных с высокой колокольни.
Кто сплетничает с тобой — сплетничает и о тебе.
— Ты была подавлена после родов, — сказал Дэвид. — Это нормально. При чем тут послеродовая депрессия? Ты сама заполнила карточку, которую тебе дала сестра, говорила, что чувствуешь себя нормально. И вообще, что это за мания придумывать всему названия? Если грустно — это сразу депрессия. Если у ребенка причуды, он, значит, аутист. В Нигерии не бывает никакой депрессии. В Нигерии Вулфа считали бы гениальным ребенком.
Когда кто-то сообщает мне, что не читает книг, я обычно улыбаюсь, киваю и мысленно снижаю уровень умственного развития баллов на тридцать.
Если сказать правду о чем-то важном, никто и не подумает, что ты соврал по мелочи.
Нравятся ли вам детективы, действие которых разворачивается в маленьком городке или даже деревне? Я очень люблю подобные истории, ведь обычно именно в таких местах и происходят самые жуткие и таинственные события, над разгадкой которых приходится поломать голову.
Она почему так неистово страдала? Она — это главгерша. Не в то время родилась, но главное, не в той стране. Вот в сссрах одиночество не грозило никому. Во-первых, потому что строили коммунизм. Сообща, то есть никакой личной жизни на индивидуалке. Ибо нефиг. Из этого естественным образом вытекает во-вторых. Все и вся и даже всие находилось, произрастало, бурлило и увядало под сурово-справедливым, но добрым внутрях, оком общественности. Нашей. Родной. Совецкой. И никто, черт возьми, не мучился от этого тлетворного, прозападного, упаднического одиночества.
Бывают такие соседи, которые могут раздражать уже одним своим присутствием, при этом не делая вроде бы ничего плохого. А бывают такие соседи, как Оливия Коллинз, которые лезут со своими советами и назойливым вниманием, не особо интересуясь, а нужно ли их участие в жизни окружающих. Когда твоя жизнь и так состоит из личных проблем, посторонние советчики делают её ещё более невыносимой, ведь они лезут в чужие дела по большей части из-за того, что собственной жизни у них нет. Именно такие персонажи раздражают как в реальности, так и на страницах книг. Как бы Оливия не прикрывалась мнимой заботой о соседях, её одиночество сквозит в каждой строчке рассказанной истории. Отчасти её было жаль, да и она хорошо постаралась, выставляя себя жертвой, однако амплуа пострадавшей не выдерживает никакой…
Цитата, вынесенная в заголовок, относится к главной героине романа. Оливия Коллинз, одинокая женщина без родни и друзей, жила в небольшом элитном посёлке. На первый взгляд кажется, что её заветной мечтой было подружиться с соседями и зажить с ними практически одной большой дружной семьёй, что она делала всё, чтобы сблизиться с ними, но… На деле всё складывалось далеко не столь благостно.
Ну наконец-то я прочитала эту книгу. Долго она ждала своей очереди на моём киндле, но как любительница детективов я всё-таки до неё добралась.
По сюжету мы оказываемся в небольшом ирландском городке, а точнее в таком элитном закрытом жилом кооперативе, состоящем из 7 домов. Там живут и семьи, и одинокие люди, и, конечно, они все друг с другом общаются, дружат или, наоборот, враждуют, но главное — хранят свои секреты. Секреты, которые грозятся стать общественным достоянием, когда Оливию Коллинз, проживавшую в одном из домов, обнаруживают мёртвой.
Что же случилось с женщиной? Действительно ли она была убита? И если это так, кто же её убил?
Эта книга вызывает противоречивые мнения после прочтения. И на самом деле понимаю почему, ведь начинается книга как классический детектив в стиле Агаты Кристи, где есть много подозреваемых, но у всех есть алиби. Но чем дальше читаешь, тем становится понятным, что книга больше психологическая драма о судьбе каждого жителя. И нить классического детектива продолжается, ведь приходится расследовать смерть Оливии Коллинз: убили ли ее или это естественная смерть. Погружаясь в книгу замечаем умелый прием автора, который преподносит портрет каждого жителя.
Интересный герметичный детектив в стиле «Отчаянных домохозяек». Есть небольшой элитный коттеджный поселок Пустая долина, где всего семь домов: в трех живут одинокие люди, в двух семьи с детьми, в одном мать-одиночка с дочерью и в последнем пожилые супруги без детей. Все друг друга знают, но особо не дружат, живут сами по себе. Как-то в начале лета над одним из домов одиночек начинают подозрительно роиться мухи, одна из соседок идет узнать, все ли в порядке и находит владелицу дома мертвой. Приехавшие криминалисты определяют, что труп разлагается в кресле уже три месяца. Вопрос, как это никто из соседей три месяца не замечал, что Оливии Коллинз не видно и не слышно? Да и ни родных, ни друзей у покойницы не было. Что-то тут нечисто…
Меня редко увлекают детективы и как вы видите, я не часто их читаю. Нооо, если читаю, то это будет не про расчлененку, а про много загадок. Чтобы мозг кипел и плавился, плавился и кипел.
Что имеем: Ирландия, наши дни, закрытый поселок в лесу, 7 домов. В доме номер 4 находят труп женщины. И все соседи этому рады. Кто убийца, если у каждого есть мотив?
Если отнестись к книге со строгими критериями аналитического разбора сюжета, поведения и характеров героев, то некоторые замечания будут, но мне совершенно не хочется их выискивать и озвучивать. В этом детективе есть более важные составляющие. Препарируя соседские и семейные отношения жителей Пустой Долины, автор заставляет нас задуматься об оценке собственных контактов с соседями или членами семьи. В книге есть удивительная фраза: «Все всегда почему-то уверены, что они-то всяко лучше тех, о ком рассказывают в новостях». А лучше ли? В новостную сводку может попасть любой (стоит лишь припомнить пословицу о тюрьме и суме), не факт, что он закоренелый преступник или просто плохой человек. Писательница по очереди подставляла на роль убийцы каждого жителя, не упуская даже детей. И каждый мог…
В небольшом элитном поселке около Дублина в одном из домов обнаруживают тело погибшей Оливии Коллинз. Смерть наступила за три месяца до этого события. Как же соседи могли не заметить отсутствие Оливии, живя в тесном мирке? Или они просто не хотели замечать, потому что у каждого были на то причины?
