Генерационные разногласия, невысказанные ожидания и стремление к пониманию — конфликт отцов и детей является вечной темой, которая отражает сложные взаимоотношения между поколениями. На пути к взаимопониманию и принятию друг друга, отцы и дети переживают эмоциональные взлеты и падения, но именно в этом процессе они находят возможность укрепить связь и обрести новое понимание друг о друге. Цитаты про конфликт отцов и детей со смыслом собраны в данной подборке.
А мать Нерона была плохая женщина, потому что воспитала скверного сына!
— Ах, университет Элая Кингстона. <…> Ты, мой сын, последуешь этой семейной традиции.
— Даже если я не хотел идти сюда?
— Как и я, как и мой отец до меня, но мы сшиты по-кингстонски, потому мы здесь.
— Это бессмыслица!
— Это то же самое, что я сказал своему отцу.
— Подожди, что?
— И это тоже сказал… И он говорил мне то же самое, что говорю тебе, слово в слово.
— Как такое возможно?
— Я так же сказал. А он это сказал… И это тоже.
[Светящаяся фигура на башне:]
— Уходите из моего университета!
— Окей, что-то новое.
Мне вдруг стало невыносимо горько за дочь, выдумывающую невидимых друзей, чтобы заполнить пространство вокруг себя. Только мать-эгоистка может вообразить, будто она одна способна заполнить это пространство. Эгоистка и слепая.
Если дети не обгонят родителей, значит, родители плохи, и дети балбесы.
— Прости пап, я занят. Надо доесть кашу и потом хочу заняться Шекспиром.
— Разве Шекспир обеспечил тебе крышу над головой и пищу на столе? Разве Шекспир дает тебе деньги?!
— Но папа, мне надо дочитать Генриха IV.
— Здесь я король. Король Энди. И королю Энди Первому нужна твоя помощь.
— Покоя нет той голове, что на себе несет корону.
— Что это значит?
— Значит, не наезжай на своих детей, а то можешь остаться без королевства.
— Это мятеж! Кто тебя такому научил?! Ора!
— Если бы Келеборн пришел к твоему отцу просить твоей руки — разве Арфин услал бы его на поединок с Морготом?
Галадриэль покосилась на дверь, за которой спал ее муж.
— Вряд ли мой отец так поступил бы, — с улыбкой сказала она. — Хотя бы потому что он хорошо знал свою дочь… Я отправилась в Эндорэ за… гораздо меньшим, чем любовь.
— Ты? Ты мой мятежный сын? Подойди сюда.
— Ты не мой отец. Отцы не ждут, когда тебе исполнится 11, чтобы явиться и отчитать тебя.
— Что?
— Если у меня неприятности с отцом, то это не с тобой. Это будет тот отец, который был рядом. Ты не мой отец.
— Цветы и квашеная капуста. У вас сегодня свидание?
— Да, жена в положении. А я… всё время на работе.
— Поздравляю.
— Спасибо. Не подержите?
— Да, конечно. На каком она сроке?
— Даже не знаю. На таком сроке, когда я отвратительно жую. Так что придется снова ужинать на кухне.
— А у меня дочь.
— Вот и мне бы так. Меньше вероятность, что станет моей копией.
— А что в этом страшного?
— Скажем так, интересы общества редко когда перевешивают мои собственные.
Со стороны может показаться, что мы — отец и дочь, у которых большой запас жизненной силы и всего в избытке. При ближайшем рассмотрении мы оказываемся всего лишь воплощением банальной трагедии, поделенной между двумя поколениями.
— Наши отцы доверяли друг другу, а мы что?
— Я видел твоего отца в Винтерфелле.
— А я вашего в моей лавке.
— Ты стройнее.
— А вы ниже.
— Я вырос, слушая истории про них.
— Я знал лишь что они сражались и побеждали.
Когда Алексис только родилась, они дали мне этого маленького, закутанного в пелёнки человечка. И она просто… уставилась на меня. И тогда я посмотрел на нее, это чувство пронзило меня, будто в меня попала молния. Это была любовь. Мгновенная, необъяснимая любовь, которую ты чувствуешь только по отношению к своему ребенку. В тот момент я понял. Я понял, что моя жизнь изменилась навсегда.
— Я не хочу быть одним из тех подростков, которые смотрят на своих отцов и говорят: «Ненавижу тебя. Вот бы ты умер!»
— Но?
— Но… ненавижу его. Вот бы он умер!
Ведь в глазах отца ты всегда остаешься ребенком, сколько бы тебе ни было лет и сколько бы времени вы ни находились в разлуке.
— Дорогой, я поговорила с нашей дочерью о любви и сексе. Ей ведь уже 15!
— И что, дорогая?
— Я уже сгораю от нетерпения попробовать всё то, что она мне рассказала…
Если о человеке можно сказать, что сын любил его, тогда думаю, такой человек достоин считаться великим.
Отцовские подозрения будут посильнее материнского чутья.
— Папа, ты обещал нас отвезти на озеро.
— Я много что обещал, поэтому я — хороший отец.
— Не буду больше работать — работа для дураков.
— Я горжусь тобою, сынок, я был вдвое старше, когда понял это…
— Папа, Самира вышла на балкон и разглядывает голого мужчину!
— Самиииира, быстро в дом!
Дитя продолжает не старость или зрелый возраст своих родителей, но их собственное детство.
— Эй, спортсмен!
— Что?
— А ты ладишь с предками?
— Если я отвечу «да», значит я кретин?
— Ты кретин в любом случае. Но если ты скажешь, что ты ладишь с предками, ты еще и врун
Я начал тогда делать то, что неизбежно случается с повзрослевшими детьми по отношению к старшим: я начал судить его.
Я отогнал «дастер» немного назад. Она понаблюдала за мной, а потом заковыляла обратно к дому, откуда ей навстречу выбежали маленькие мальчик и девочка. Они тоже были на удивление пухлыми. В руках они держали по плитке шоколада.
— Фто, фвучиась, ма? — спросил мальчик, — Фто это за мафына, ма? Фто фвучиась?
— Заткнись, — проговорила толстуха и потащила детей обратно в дом.
Мне нравится смотреть на таких просвещенных родителей: это дает мне надежду на будущее.
— Барт, я хочу спросить тебя кое о чем, что я вычитал в журнале. Это правда, что вы устраиваете травлю друг на друга в киберпространстве?
— Как это возможно? Мы все сидим здесь и у нас нет компьютеров.
— Мардж, я исполнил свой родительский долг!
— Это замечательно, Гомерчик! Тут есть немного пирожного с мороженым.
— Пока, неудачники!
Ребёнком хочешь быть похожим на отца, подростком не хочешь иметь с ним ничего общего, а когда вырастаешь, становишься таким же, как он. Смерть отца многому меня научила. Он сдался, захотел просто умереть… Что бы ни случилось со мной сегодня, мои дети увидят, что я не сдался. И я ничего не боюсь.
— Этот парень был твоим настоящим отцом, Майк.
— Хватит морочить мне голову! Я, черт возьми, знаю правду! Я знаю, кто действительно мой гребаный отец!
— Кто он? Кто?
— Ты, сукин сын. Ты мой отец, Ричард. Я это знаю.
— Ты знаешь слишком много.
— Ребенок что-то скрывает, Дживс, или он не в курсе того, что вокруг него происходит.
— Трудно сказать, сэр.
— Он признает, что отец у него есть, а потом вдруг замолкает. Ему не приходило в голову, болтая со своим стариком по вечерам, спросить у него имя и адрес?
— Так бывает, сэр. Молодое поколение не интересуется делами своих родителей.
— Барт, залезь на этот холм и посмотри, где гостиница.
— На Килиманджаро?
— Я сказал — лезь!
– Вы часто видитесь со своим отцом?
– Нет, мы просто друзья.
— Нет, это моё! — тут же нашлась я.
На папином лице поочерёдно отразились изумление, сожаление и замешательство.
— Гм, я рад, что ты предохраняешься, — пробормотал он и закрыл дверь.
Предохраняюсь… Он даже не подозревает, что я никогда в жизни не целовалась!
— Когда ты разрешишь мне встречаться с мальчиками?
— Когда умру. И плюс три дня… Чтобы не волноваться.
В общем, стоит однажды Иисус на страже и видит, как к воротам приближается какой-то старик.
«Что ты сделал для того, чтобы попасть в Царство Небесное?» — спрашивает его Иисус.
И старик отвечает: «Увы, не слишком много. Я — простой плотник, проживший тихую жизнь. Единственное, что было замечательного в моей жизни, — это мой сын».
«Твой сын?» — с любопытством спрашивает Иисус.
«Да, это был прекрасный сын, — отвечает старик. — Его рожденье было совершенно необыкновенным, а позже он чудесным образом преобразился. А еще он стал известен на весь мир, и до сих пор многие люди любят его».
Христос смотрит на него и, крепко обняв, восклицает: «Отец, отец!»
И старик тоже стискивает его в объятиях и говорит: «Это ты, Пиноккио?»
— Тогда остаётся только один вопрос…
— Какой же, Ваше Величество?
— Как сильно я буду по ней скучать?
Мы с ним совершенно разные люди, и у нас только потому сохранились хорошие отношения, что вообще никаких отношений не было.
Любовь к ребенку выходит за рамки категорий добра и зла.
— … ты похож на моего сына.
— Я и есть твой сын, пап!
— Нет, мой сын выше ростом…
Коль добр отец — люби его, коль зол — терпи.
Если мама вам купила
В магазине только мячик
И не хочет остальное,
Все что видит, покупать,
Станьте прямо, пятки вместе,Руки в стороны расставьте,
Открывайте рот пошире,
И кричите букву: — А!
И когда, роняя сумки,
С воплем: — Граждане! Тревога!
Покупатели помчатся
С продавщицей во главе,
К вам директор магазина
Подойдет и скажет маме:
— Забирайте все бесплатно,
Пусть он только не кричит!
А доводы вашего сына… Детский эгоизм. Вера в то, что мама — сама, без него — со всем справится, и у него — у него! — все снова будет хорошо. Не будет болеть сердце за вас. Вы обманываете себя, думая, что рветесь к свободе, которой у вас нет. Подлинная свобода — это свобода духа.
Быть родителем нелегко. Сколько ни старайся, твои дети всё равно со временем поймут, что этот мир — одна большая куча дерьма, что он развращён, жесток. А ты просто хочешь уберечь их от него. Хочешь, чтобы они думали, что мир безопасен и справедлив. Что плохие будут наказаны, а хорошие получат награду. Потому что, если они поверят в это, поверишь и ты сам.
Касл (дочери): Когда я был в твоём возрасте, … Нет, нельзя об этом, это не педагогично.
Как сумею я научить моего мальчика уважать своего отца, но не брать с него примера?
Верно говорят: прежде чем осуждать своих родителей, сначала вырасти собственных детей.
Суеверное идолопоклонство, присущее буржуазной одержимости книгами, досаждает мне до чрезвычайности. Подумайте, сколько детей забросило чтение лишь потому, что какой-то ханжа выбранил их за слишком небрежно перевернутую страницу. Мир полон людей, любящих повторять, что к книгам «следует относиться с уважением». Но говорил ли нам кто-нибудь, что с уважением следует относиться к словам.
Взрослые всегда что-то выбрасывали. Еще одно большое их отличие. Дети любят сберегать свои вещи.
… Я порой испытываю настоящее отчаяние, пытаясь понять, в чем смысл подобного опыта, если твои дети не желают прислушиваться к мудрости, которую ты постиг на собственной шкуре.
Дети, которых не признают их отцы, жестоко страдают. Но куда больше страдает отец, которого не желает признавать его дитя.
— Они [родители] для тебя образец? — спрашивал Мэтью.
— Нет, — ответил он. — То есть я их люблю и уважаю, но не смогу мыслить свойственными им категориями.
Дети, по существу, являются пленниками своих родителей, и те по своему желанию могут превратить их во что захотят.
Если родители еще в детстве предоставили своего ребенка его собственной судьбе, то он будет постоянно озабочен наличием денег. И это станет главной «валютой», в которой будет осуществляться его сценарий и подводиться итог. Если родители постоянно бранят ребенка, даже на словах желают ему смерти, то сценарной «валютой» могут стать именно эти слова. Сценарную «валюту» нужно отличают темы сценария. Многие темы жизненных сценариев в основном те же, что и в волшебных сказках: любовь, ненависть, благодарность и месть. Любую из «валют» можно использовать, чтобы выразить одну из этих тем.
Есть единственная причина, чтобы иметь детей — хочется.
Вдруг ощутила инстинктом самки, теряющей детеныша, что ей надо думать не о том, как вернуть сына на правильный путь, а только о том, как его не потерять.
Отец изрядно раздражал его, он был коллекционер всего. Собирал трубки, тросточки, колоды карт, монеты, бинокли, перочинные ножички, чернильницы… Как-то даже замахнулся было на корзинки для зонтиков, но мама это пресекла, потому что в доме уже было не повернуться.
— Знаете, мне кажется, что нужно быть ребенком, чтобы так сильно любить своего отца!
— Но нужно вырасти, чтобы научиться уважать его, мой мальчик.
Если трещину не устранить сразу, она превратится в пропасть.
Отцы, которые хотят общаться со своими детьми, никогда не сдаются.
Дочери совершают ошибки, а отцы их прощают — так устроен мир.
Отцы влияют на жизнь детей самым драматическим образом.
— Ты его хорошо знаешь?
— Он мой отец.
— Ладно, вы с ним каждый день разговаривали?.. Раз в неделю?.. В месяц?..
— С ним непросто говорить.
— Значит, вы не общаетесь.
— Мы англичане.
— А, ну да. Я понимаю, родня может быть занозой в заднице. Мои меня с ума сводят, но я не говорила с ними вот уже пару дней и меня это убивает.
Если дочь придет к вам жаловаться на зятя, не слушайте ее. Пусть возвращается домой и мирится с супругом. Если то же сделает сын, разверните его в сторону жены. Вы можете помочь им, в основном, молитвой.
Я не знаю, молились ли вы за своих детей, когда они лежали в колыбели, когда они пошли в школу, когда начали взрослеть. Я не знаю, чего вы просили у Бога для них, когда молились. Если молились, то, конечно, просили здоровья. А вот просили ли терпения, целомудрия, трудолюбия, крепкой веры в Господа, я не знаю. Но как бы то ни было, молитесь сейчас. Просите для них у Бога верности, терпения в невзгодах, конечно, здоровья, которое так хрупко и так желательно.
Вы знаете больше. Но знания эти накопились у вас не за один год. Не думайте, что можно быстро всему научить. Не раздражайтесь, если не все ваши советы принимаются сразу, не все ваши уроки легко усваиваются. Любовь тем и хороша, что умеет не исчезать и даже не уменьшаться, видя несовершенства в том, кого любит.
Я всегда думал, что долг взрослых — бежать впереди, чтобы направлять детей и помочь им найти путь. Но в конце концов они обгоняют нас, и тогда наш долг проводить их в путь с улыбкой на лице.
У каждого человека свое мнение. И родителям жизнь представляется не так, как их детям. Не надо думать о родительской любви, как об обузе, корить за излишнюю опеку, из кожи вон лезть, чтобы что-то им доказать. Надо идти той дорогой, которую ты выбрал с высоко поднятой головой. Судьбы всех людей связаны между собой. Быть самим собой — это лучший подарок, который мы можем сделать нашим родным.
– А как дети спрашивают?
– Вот как ты. Они задают один вопрос за другим и доходят до такой точки, когда взрослые уже не знают, что отвечать, и тогда теряются или сердятся.
– Почему они сердятся?
– Они вдруг замечают, что в них есть какая-то ужасная лживость, и не хотят слышать напоминаний об этом.
Тяжело переносит несостоятельность своих детей тот, кто сам не сделал своего дела.
Даже не представляю, насколько разочарованным он должен быть, когда его сын — коп.
Жертвоприношение — это то, что каждое поколение должно совершить по отношению к своим детям: принести себя в жертву.
— Мы с отцом не были близки. В последние два месяца жизни он писал письма кузенам, партнерам, людям, которых я никогда не знал. Он писал о том, что мечтал свершить, но не успел, и о поступках, которые мог бы не совершать. Он рассказывал им все, что не рассказывал мне. А ведь я хотел все это знать.
— Вас обнять?
— Обойдусь, спасибо.
Непосвященному родительские разговоры кажутся скучным бредом, занимать которым внимание собеседника – откровенный моветон. Но именно по таким рассказам, как по опознавательным сигналам, люди узнают «своих». Так, наверное, члены тайного общества узнают друг друга в нашем культурно изолированном, отчужденном мире. Незнакомые взрослые люди, привыкшие держать дистанцию, начинают улыбаться, внимательно слушать других и торопятся рассказать свои истории. Сам факт, что у вас есть дети, стирает границу между людьми. Неважно, кто ты – бедный или богатый, интеллигент или пролетарий, деревенский или городской… Они будут общаться на равных, говорить тем недоступным непосвященным языком, языком людей, связанных общей священной семейной мистерией, незримыми узами родительского братства и понимания.
У любого выросшего ребенка всегда будут вопросы к родителям. Но у каждого человека на земле лучшие родители из тех лучших, какие могли бы быть.
Никто и не говорил, что быть родителем легко. И чем старше становятся твои дети, тем родительская ноша тяжелее. Спасает только то, что с годами мы сами мудрее становимся и всё-таки решения принимать проще.
Когда у людей появляются дети, они становятся более консервативными. Думаю, родители ценят чувства своих детей выше своих…
Сын, я тебе не нравлюсь? Не страшно. Я и не должен тебе нравиться. Я должен воспитать тебя правильно.
Не так страшен чёрт, как его малютки.
— Ваша дочь, похоже, очень решительна?
— Одри? Я назвала её в честь Одри Хепбёрн. Но просчиталась. Надо было назвать её Бенито.
— Фашистка со смартфоном?
— Боже, если бы Одри заставили выбирать между почкой и телефоном, уверена, что сейчас бы она была на диализе.
От единственных детей ждут слишком многого. Пока переделаешь всё, чего от тебя ждут, успеешь умереть.
Мне было пять лет, когда мой отец отправил меня с какой-то запиской к начальнику полицейского участка, — тот прочел записку и запер меня в камере минут на пять, а потом открыл дверь и сказал: «Вот так мы поступаем с непослушными маленькими мальчиками». С тех пор мне так и не удалось избавиться от ужаса перед полицейскими.
Сегодня наши дети стали взрослыми намного раньше, чем полагается. Мы их изуродовали. Их юные души не выносят тяжести грехов своих родителей. Мы все в безумии повсеместных предательств — страны, народа, своих гениев, друг друга. Мы все в безумии продаж, обманов, нищеты, грязи.
Когда я учился рисовать, профессор мне сказал: если родителям нравится, значит — дерьмо.
— Ты действительно гордишься мной?
— Ты шутишь? Ты — самое главное доказательство того, что я не тратил кислород впустую.
Знаете, что чувствует отец, у которого погибли дети? Он превращается в животное, способное только выть на луну. Потом, постепенно это животное из тебя выходит и возвращается человек, только уже пустой внутри, но всё ещё мыслящий. И это самое страшное, потому что, когда мыслей нет — ты только воешь, это проще. Но тут они появляются… Навязчивые, убийственные мысли… Зачем они родились, если ушли раньше тебя? Для какой цели? Но не просто же так, не может быть просто так. Это сжирает тебя изнутри, звучит в голове двадцать четыре часа в сутки, так музыкальный автомат ломается иногда и ставит одну и ту же пластинку по кругу. Ты пытаешься остановить, но это невозможно, всё время одна и та же мелодия, одна и та же…
Знаете, когда у вас появляются дети, вы думаете: «Раз я ваш отец, значит, вы должны быть похожими на меня». Но это не так. Вы просто проводите часть жизни рядом с ними и, возможно, учите их разбираться в каких-то вещах. Вот и всё.
Однажды кто-то сказал Саре, что матерями становятся для того, чтобы смягчить чувство одиночества, мучающее каждого человека. Если это на самом деле так, то материнство — её самая главная миссия в жизни — было всего лишь проявлением дружеских отношений. Выходит, думала Сара, ты производишь на свет ребенка, выпускаешь его в хаотичный мир и в следующие десять лет просто идёшь по жизни рядом с ним, наблюдая за тем, как он растёт и взрослеет. По этой теории задача отцов состоит в том, чтобы научить детей преодолевать трудности. Отцы должны говорить им «иди вперед», матери же оберегают от падений и ушибов. Матери — это пряник, а отцы — кнут.
Я никогда не встречал своего отца и никогда особо не хотел его встретить. Он не мой отец. Только то, что он переспал с моей матерью, не делает его моим отцом. Единственное, что я могу ему сказать: «Спасибо за чёртову сперму». У него было тридцать лет, чтобы меня повидать, но он вдруг решил это сделать, когда я стал знаменитым. Отвратительный побочный эффект славы. Когда-то, когда я носил его имя, а он не появлялся, я думал: «Что ж, это даже круто. В этом есть стиль». Но эта чёртова слава притягивает людей.
Дети считают взрослых опасными глупцами, которым нельзя сказать правду, не подвергаясь опасности быть наказанными. Глупость и непоследовательность взрослых приходится принимать в расчет. Дети здесь не так уж не правы.
Страх перед не контролирующим себя взрослым превращает ребенка в психиатра.
Прости, сынок, билетов нет, но судя по тебе — твои дети привыкли в тебе разочаровываться.
Отношение отцов и детей — это всегда конфликт. Любовь и неприятие. Взрослые навязывают нам свои законы и мироощущения. Насаждают нормы и принципы. Мы всегда встаем на дыбы. Может когда-то наше мнение изменится, и мы увидим в них мудрых наставников, которые сами прошли через тернии переходного возраста. Поймем, что нас разделяла вовсе не пропасть, а расщелина шириною лишь в шаг.
Первые семь лет ребенка нужно любить, вторые семь лет надо его воспитывать, третьи семь лет — быть ему самым лучшим другом, а потом отпустить его и молиться чтобы у него все было хорошо…
Родители и учителя учат детей истинам, которым сами не следуют… а дети что, слепые?
Когда человеку не удается реализовать себя, он начинает тиранить детей, чтобы хоть они достигли в жизни чего-то большего, чем он сам.
Отец любит свое дитя, потому что оно его рождение; но он должен любить его еще как будущего человека.
— Отчего, сынок, ты плачешь
горько так и слезно?
— Я узнал, что буду взрослым
рано или поздно.
— Что ж! Тебе любое дело
станет по силенкам…
— Не хочу… хочу остаться
навсегда ребенком.
Когда ваши дети вырастают и обзаводятся своими детьми, то их проблемы — уже не ваши проблемы, и чем меньше вы будете вмешиваться, тем лучше.
Первые двенадцать месяцев мы учим наших детей ходить и говорить, а следующие двенадцать лет — сидеть и помалкивать.
Моя дочь в течение последних пяти-шести дней заставила нас поволноваться. Думаю, что у нее режутся зубы. Хоть и стараешься успокоить себя мыслью, что все это претерпели, но созданьица эти так хрупки, что невозможно без содрогания смотреть на их страдания.
Странное существо человек. Как посмотришь этак сбоку да издали на глухую жизнь, какую ведут здесь «отцы», кажется: чего лучше?
Сейчас я люблю только своего сына. И я сделаю всё возможное, чтобы он жил в лучшем мире, даже если придется уничтожить старый.
Быть отцом — лучшее, что бывает на свете. Особенно в праздники.
Все мы жертвы своих отцов.
Ты хочешь быть взрослой? Хочешь сама распоряжаться деньгами? Быть взрослым, значит делать то, что тебе не нравится. Постоянно. Это значит работать из последних сил и почти никогда не получать то, чего ты хочешь, сразу же. У меня и твоего отца не было детства, никогда. Тебе так повезло, Пейдж…
Когда старшее поколение говорит, что нынешнее поколение ужасно, это значит только то, что старшее поколение не состоялось как родители и воспитатели.
В Испании, в Испании, в Испании,
Влюбленных ожидает испытание.
Между отцами и детьми,
Увы, есть не всегда взаимопонимание.
Любовь не делает нас другими, она не меняет цвет нашей шерсти! Значит, ты перестал доверять дочери только из-за того, что она позволила себе полюбить?
— Ты расскажешь папе?
— Я его мама. Я не обязана ему ничего говорить.
Только… обещай мне, Джим. Когда ты уйдешь, а потом вернешься, пусть у тебя будет куча детей. Пусть носятся вокруг. Позволь мне когда-нибудь побаловать их.
Плох тот отец, что не подготовил детей к своему уходу.
Сыне, не гордись знаниями перед своим неученым отцом, потому что его любовь больше, чем твое знание. Если бы не было его, не было бы ни тебя, ни твоего знания. Дщерь, не гордись своей красотой пред сгорбленной матерью своей, потому что ее сердце красивее твоего лица. И ты, и твоя красивость вышли из ее скудной утробы.
Почитай отца твоего и матерь твою, потому что твой путь от рождения и до сего дня обеспечен усилиями родителей и их страданиями. Они принимали тебя и тогда, когда все друзья отворачивались от тебя, немощного и нечистого. Они тебя примут, когда все отвергнут. И когда все будут бросать в тебя камни, мать твоя бросит полевые цветы. Отец принимает тебя, хотя знает все недостатки твои. А друзья же твои тебя отвергнут, даже если им известны только добродетели твои.
Отношения между родителями и детьми так же трудны и столь же драматичны, как отношения между любящими.
Детство — чужая страна: говоря на одном и том же языке, родители и дети нередко совершенно не понимают друг друга.
Помните, что дети ваши будут обходиться с вами так же, как вы обходитесь со своими родителями.
Мы перестаем быть детьми, когда становимся способными сделать то, что советовали сделать родители.
Для нынешних детей нет труднее задачи, чем научиться хорошим манерам, не видя вокруг и следа хороших манер.
До вашего рождения ваши родители не были такими занудами, как сейчас. Они стали ими, оплачивая ваши счета, стирая вашу одежду, и выслушивая ваши рассуждения о себе любимом. Поэтому прежде, чем начнете спасать мир от поколения своих родителей, вычистите сортир в собственной комнате.
Оставь ребёнка в покое, он самостоятельный, он целый космос, он планета, другая, совсем чем ты. Не в этом дело, что ты его мама, а я его папа. Он уже третий, другой, новый, — его Бог создал.
— Вы не боитесь, что после просмотра Симпсонов наши дети будут, как Барт Симпсон?
— Для того чтобы ваши дети не были, как Барт Симпсон нужно, чтобы их отцы не были, как Гомер Симпсон.
Как и во всех нормальных семьях, в нашей импульсивная и пылкая молодежь восстает против ценностей старшего поколения.
Наши дети будут ненавидеть нас за то, что мы не забрасывали гранатами каждый телеканал, дающий в эфир рекламу.
Я помню, когда папа мне предложил попить с ним пиво. Мне тогда было лет шестнадцать. Ну, попили. Не то чтобы это было весело. Не папе со мной, да и мне с ним. Вообще, мы семьей, с родителями никогда не выпивали. Закусывали вот много. Отец, понимая мою неловкость, брал на себя двойной удар.
В воспитании детей самое важное терпение. Вообще говоря, я идеальный воспитатель. Я знаю, что нельзя с ребенком говорить на повышенных тонах, нужно общаться с ним на равных, если ребенок ниже тебя — нужно присесть к нему, чтобы ваши глаза были на одном уровне, не говорить с ним свысока, всегда уважать его мнение, понимать, что это самостоятельный и разумный человек, чье решение нужно принимать. И это все в теории.
В жизни это так: «Нина, если ты не почистишь зубы, я сейчас устрою такое! И мультики ты увидишь следующий раз в декабре!» А после этого вступает жена: «Ванечка, выпей валидол, я сама с ней поговорю».
Я помню, когда папа мне предложил попить с ним пиво. Мне тогда было лет шестнадцать. Ну, попили. Не то чтобы это было весело. Не папе со мной, да и мне с ним. Вообще, мы семьей, с родителями никогда не выпивали. Закусывали вот много. Отец, понимая мою неловкость, брал на себя двойной удар.
В воспитании детей самое важное терпение. Вообще говоря, я идеальный воспитатель. Я знаю, что нельзя с ребенком говорить на повышенных тонах, нужно общаться с ним на равных, если ребенок ниже тебя — нужно присесть к нему, чтобы ваши глаза были на одном уровне, не говорить с ним свысока, всегда уважать его мнение, понимать, что это самостоятельный и разумный человек, чье решение нужно принимать. И это все в теории.
В жизни это так: «Нина, если ты не почистишь зубы, я сейчас устрою такое! И мультики ты увидишь следующий раз в декабре!» А после этого вступает жена: «Ванечка, выпей валидол, я сама с ней поговорю».
Безусловно, я отдаю себе отчет, что мой ребенок может выглядеть как-то странно и делать какую-то ерунду. Только я не чувствую себя при этом неловко. Мы просто смеемся с женой хором и тычем пальцем. Конечно, случаев масса. Очень многие детские спектакли к такому относятся. Но что же я буду стесняться собственных детей?! Если вы стесняетесь своих детей — есть множество роскошных детских домов. Сдайте! Пускай усыновят другие!
Я не могу стать частью такого мира, где мужья одевают своих жён как женщин лёгкого поведения, выставляя на показ всё то, что должно быть сокровенным. Где нет понятия чести и достоинства, и на слова людей можно ссылаться только тогда, когда они говорят «обещаю». Где женщины не хотят детей, а мужчины не хотят семьи. Где сосунки считают себя успешными за рулём отцовских машин, а любой кто имеет хоть немного власти пытается доказать вам, что вы ничтожество. Где люди лицемерно заявляют, что верят в Бога с рюмкой алкоголя в руках, и с отсутствием малейшего понимания своей религии. Где понятие ревности, считается постыдным, а скромность — недостатком. Где люди забыли о любви, а лишь ищут наилучший вариант партнёра. Где люди ремонтируют каждый шорох своей машины, не жалея ни денег, ни времени, а сами выглядят настолько убого, что только дорогая машина может это скрыть. Где парни пропивают родительские деньги в ночных клубах, кривляясь под примитивные звуки, а девки в них из-за этого влюбляются. Где М и Ж уже давно не различаются и где всё это вместе называется свободой выбора, но тех кто выберет другой путь — заклеймят отсталыми деспотами. Я выбираю свой путь, жаль только то, что я не нашёл такого же понимания у тех людей, в которых больше всего его искал.
Отцы могут совершать великие дела, но просто поговорить о личном… Для многих это невозможно.
Есть одна страшная вещь: в детстве ты смотришь на своего отца как на человека, у которого нет никаких страхов. Потом ты взрослеешь и понимаешь, что страхов у твоего отца хватает. И главное: ты тоже полон ими.
Привычки отцов, и дурные и хорошие, превращаются в пороки детей.
Малыши под окном, гомонящие дети, подростки, у меня к вам великая жалость.
Вижу всё я, что вам предстоит, вижу горе и кровь и печали.
Вы из наших ошибок уроков не извлекли, да и мы ничему не сумели заранее вас научить.
И за всё, буквально за всё ту же цену, что нам, вам тоже придется платить.
Родители понемногу учатся у своих детей тому, как справляться с жизнью.
Самый легкий способ объяснить детям, что такое деньги, — не иметь денег.
Помните: мало кому (а то и совсем никому) наши малыши и малышки кажутся такими же очаровательными, как нам самим.
Мы с мужем решили завести детей, потому что мои родители достаточно молоды, чтобы за ними присматривать.
Все мы рождаемся милыми, чистыми и непосредственными; поэтому мы должны быть воспитаны, прежде чем станем полноценными членами общества.
Август пропах шафраном, сеном и курагой.
Мама домыла раму. Папа ушёл к другой —
Взбалмошной и бездетной. Папа хотел давно.Ветер ольховой веткой ночью стучал в окно. В ранец досаду прячу, горькую, как полынь.
Мама уже не плачет — моет теперь полы.
Шастает тихой сапой осень по проводам.
В пятницу пьяный папа с дуру ломился к нам. Детство осталось где-то хламом на чердаке.
Тройки по всем предметам, «неуды» в дневнике.Жизнь педагогом истым вдалбливает урок.
Дома светло и чисто — мама намыла впрок.
Отец ‒ это такое звание, подтверждать которое приходится каждый день.
— Я, Джинни, люблю Альбуса особенно.
— Знаю, но ему надо это чувствовать.
Мужчина сечет косой и рубит секирой, говорил отец. Мужчина налегает на весла и вяжет тугие узлы. А главное — мужчина носит щит. Мужчина держит строй. Мужчина встает бок о бок со своим соплечником. Разве мужчина тот, кто ни на что из этого не способен?
Я не просил себе полруки, сказал тогда Ярви, как обычно стоя на полосе выжженной земли в битве между стыдом и яростью.
А я не просил себе полсына.
— Печальную славу оставит о себе наш век. Неужели честь умерла вместе с нашими отцами?
— Мой отец ещё не умер.
В голове скакали мысли: «Увезти в Москву. Прямо сейчас. Отдать в армию. Конечно, договориться, чтобы служил в Подмосковье, чтобы били, но не до смерти. Чтобы понял, что такое жизнь…»
А иные матери, возможно, чуть менее ушлые, но не менее мудрые, иными способами научили дочерей не верить той лапше, которую «они» вешают нам на уши, той пурге, которую «они» гонят, не верить остальным словам, которые, несмотря на все их разнообразие, проходят в женском лексиконе под общим кодовым названием «люблю, трамвай куплю…». Берут эти мудрые дочери мудрых матерей от мужчин все, что те способны дать, а потом и еще вдвое больше, и не страдают. А остальных — тех, кто ждет чудес, как в кино, — называют лохушками.
Впервые становясь отцом, ты не сомневаешься в том, что твой ребёнок станет продолжением тебя самого. Ты гордишься им, как самым выдающимся своим достижением, его появление на свет придаёт твоей жизни значение и смысл. А потом ты постепенно начинаешь понимать, что у твоего сына своя собственная жизнь. Он пойдёт своим путём, даже если ты хочешь, чтобы он следовал по твоим стопам, и прилагаешь к этому все усилия. В тот момент, когда Эдим осознал это, он почувствовал себя обманутым и уже не смог избавиться от этого чувства. Когда сам он был подростком, он относился к отцу совсем по-другому, уважительно внимал каждому его слову, никогда не противоречил. О, если бы он догадался тогда, что может встать на крыло и улететь прочь. Теперь уже ничего не исправишь. Но его сын в полной мере пользуется свободой, которую сам он не смог получить у собственного отца.
— … Вероятней всего, твой отец был убит на алжирской войне, а это очень благородно и прекрасно. Он — герой борьбы за независимость.
— Мосье Хамиль, я предпочел бы иметь отца, а не героя за независимость.
Наверное, каждый отец тайно желает смерти своему сыну.
Дети всегда имеют власть над родителями.
… все, что мы делаем, возвращается к началу, и у нас рождаются дети, которые не слушаются, обижают и разочаровывают нас так же, как мы не слушались, обижали и разочаровывали своих родителей…
Больше всего Джой расстраивает мнимое отсутствие свободы, но я же знаю, чем на самом деле мы с Мэй занимались в юности.
— Ты слишком переживаешь.
— Я то же самое говорила своей матери, но она была права, а я ошибалась.
После смерти Аякса я не могу избавиться от какой-то смутной тревоги. Рорк ещё жив, и он ищет нас. Мы смогли выследить его в Мексике, но меня преследует ощущение, будто что-то не так. Он нужен О. К. С. О., и они снова отправляют команду.
Я опять думаю о Хэше и Логане. Думаю о том, что выставил их против безумца, и что только они могут его остановить. Переживаю, что им опять придётся платить за мои грехи.
Отцы ели кислый виноград, а на зубах детей — оскомина.
Хороший отец должен удерживать сына от бесчестных поступков.
